65-летие Победы вызывает воспоминания. Перебирая фотографии, просматривая личный архив, все чаще вспоминаю свой выпускной класс Киренской школы №1. Мы успели получить аттестаты, строили планы на будущее. И вот – 22 июня 1941 г. Не скажу, что мы ощущали надвигающуюся опасность, осознавали то, что предстояло испытать нашему поколению. Полагали, что война будет скоротечной. Присутствовали воодушевление и патриотизм. Мы не могли догадываться о том, что победа достанется дорогой ценой.
Итак, прощай, Киренск. Холодным сентябрьским утром, нас, 300 новобранцев, погрузили на баржу. Мы отправились на р. Лене, а далее через Иркутск. Потом – фильтрация по учебным полкам и военным училищам. Кажется, статистика утверждает, что из поколения 1921/23 годов рождения уцелел на войне лишь каждый 4-й. Так оно и есть. Военные потери нашего класса – 25 %.
Первым погиб мой товарищ Лёня Тетерин в боях у деревни Лёщенки 2 августа 1941 г. при выходе из окружения под Смоленском.
Вторым погиб Коля Бобряков. Он успел поступить в Высшее военно-морское инженерное училище им. Ф.Э. Дзержинского. В блокадном Ленинграде его и застали боевые действия. Курсантов бросали на сухопутные позиции в кольцо обороны. Ударом с юга немцы перерезали 8-ю армию и вышли к Финскому заливу. Западная часть 8-й армии отошла к Таллину, а восточная стала отходить к Ленинграду. Немцы стремись рассечь ее восточнее Чудского озера. И тут им на путь стали моряки, в том числе курсанты-дзержинцы. У Гудова – курсанты набора 1940, у Кингисеппа – Веймарна, Котлов – набора 1941. Измотанные части 8-й армии успели отойти к Ладоге и заняли там оборону. Потом было принято решение эвакуировать на материк часть людей. В этой эвакуации на барже №725 участвовал и Коля. Существуют скупые воспоминания, оставшихся в живых, о страшных событиях, которые разыгрались 17 сентября 1941 г. на Ладожском озере: 10-ти балльный шторм расколол деревянную баржу пополам, в эфир дали «SOS», но вместо помощи налетела немецкая авиация. По оценкам экспертов, эта малоизвестная катастрофа – одна из крупнейших в истории мореплавания и сопоставима с драмой гибели «Титаника» (1912). На барже находилось 2 тыс. человек, спаслось только 240 чел., подобранных буксиром «Орел» и канонерской лодкой «Селемджа». Близ музея «Дороги жизни» на берегу Ладоги находится братская могила «Ладожский курган». На одной из плит выбито имя Коля Бобрякова. Это лишь памятник, а могила не подлежит точным координатам: она – в водах Ладожского озера.
Третьим в списке погибших оказался Гена Ланг. При высадке нашего десанта на полуострове Сырве (Моонзундская операция) противник создал глубокоэшелонированную оборону, которую поддерживали авиация и корабли (тяжелые крейсера и эсминцы). Смерть нашла Геннадия Оскаровича Ланга 12 октября 1944 г., на второй день после атаки морских десантников.Почти все из нас получили ранения. Больше всего досталось Гоше Куницыну: два тяжелых и два средних. Он прошел горнило Сталинградской и Курской битв, закончив войну в Чехословакии. Впоследствии, Георгий Иванович работал 2-м секретарем Тамбовского ОК, руководил отделом культуры ЦК КПСС, защитил три диссертации, стал профессором Литинститута им. Горького и Музыкальной академии им. Гнесиных. С Гошей (он не поленился разыскать меня в начале 70-х гг. в Якутске) мы дружили семьяи. Г.И. Куницын ушел из жизни в 1996 г. (похоронен в дер. Переделкино). Из якутян о нем остались теплые воспоминания профессоров ЯГУ Г.П. Башарина, Г. Сыроватского, секретаря ЯО КПСС С.Н. Прокопьева, а также всех тех, кто слушал его захватывающие лекции и выступления.
О судьбе моего однокашника Иннокентия Ивановича Баракова, который дошел до Берлина, я узнал незадолго до его смерти. Он стал доктором экономических наук, работал в ЦК КПСС. И. Бараков – один из разработчиков знаменитой «косыгинской» экономической реформы 60-х гг. XX в. – второй, после «хрущевской» оттепели попытки провести в СССР экономическую перестройку. Впоследствии ему довелось быть крайкомовским начальником М.С. Горбачева на Ставрополье («Мишка? Он все заболтает!»). Ранения дали о себе знать: Кеша умер от рака 9 ноября 1983 г. Он оставил нам, одноклассникам, свое последнее обращение, записанное на магнитопленку. Похоронен на Митинском кладбище г. Москва.
Вспоминаю Леню Фадеева. Он был одной из самых ярких личностей нашего класса. Так получилось, что в школе не было учителя химии. Леня вызвался преподавать химию. Делал это с не меньшим мастерством, чем наши преподаватели. Все поражались его эрудиции и прочили ему большое будущее в науке. Так бы и произошло. Вернувшись с войны, Леня окончил физико-математический факультет Иркутского университета и распределился в один из престижных НИИ, получив засекреченную тему исследований. Смерть оборвала его жизнь в самом расцвете. Его нашли в лесу 11 июля 1954 г. близ Иркутска. Рядом – пистолет «ТТ». Об этом было много разговоров, но никаких подробностей не осталось.
По состоянию здоровья не попал на войну Володя Хорошев. Но что значит не попал? Он работал испытателем на полигоне одного из военных заводов Сибири. В его обязанность входила экспертиза испытания снарядов и других взрывчатых устройств. Когда в бункерах не срабатывало то или иное устройство, подлежащее к взрыву, он должен был идти, чтобы выяснить причину неисправности. Владимир не сделал ошибки не разу. Впоследствии он обслуживал перегон самолетов лендлизовской трассы Уэлькаль (штат Аляска) — Красноярск (через г. Якутск). Мы с ним до сих пор ведем переписку. В одном из своих писем он отмечал: «Мечтаю дожить до 60-летия Победы. Это наша, Гриша, с тобой великая обязанность». Ныне он проживает в г. Н. Тагил.
Со своим однокашником Володей Горнаковым попал я во взвод зенитчиков-пулеметчиков, в Забайкалье: Иркутск, Антипиха, Цигуловский Дацан, полковая школа ЗабВО. Учились на младших командиров. Злая зима 1941, пронзительный ветер. На лыжах уходили в распадки проводить тактические занятия. По весне на сопках искали дикий лук — прибавка к скудному армейскому питанию. Володя Горнаков проявил недюжинный организаторский талант: как и в Киренске, он организовал при полковой школе акробатическую группу. Мы выступали в Центральном доме Красной армии, в воинских частях и подразделениях. Это разнообразило солдатский быт. В 1942 г. нас приняли кандидатами в члены ВКП(б). После обучения и экзаменов получили звания младших сержантов, командиров отделений. Впоследствии мы оба стали замполитруками, навесили на лацканы гимнастерок по четыре треугольника. Нас распределили в разные роты. Он попал на фронт раньше меня. После тяжелого ранения Володя сообщал из госпиталя: «Знаю, ты рвешься на фронт. Не спеши, успеешь хлебнуть фронтового «счастья». Сейчас идут трудные сражения. Мы терпим поражения, отступаем. Настанет пора — погоним врага. Вот тогда — добро пожаловать». Так и получилось: в маршевую роту я попал в январе 1943 г., и застрял в 7-й учебной бригаде Уральского округа, а на фронт — в середине 1944г.: 1-й Украинский и 1-й Белорусский. Освобождение Польши, Сандамирский плацдарм. На подступах к Берлину получил тяжелое ранение — остался без правой ноги. Летом 1946 г. я встретил Володю уже в Киренске. Целую ночь делились воспоминаниями. Он сагиторовал меня на учебу в Якутский пединститут, а сам учился в Московском физкультурном институте, а в Якутске работал в ДСШ тренером — организовал группу акробатов. Выступали в Якутске и его окрестности. Один из его и моих якутских друзей, космофизик Сергей Дружинин, вспоминает: «Володя сразу нас увлек: строили акробатические пирамиды, разыгрывали экспериментальные сценки, тренировались до упаду. От него получил заряд бодрости на всю жизнь».
Я очень переживал, что не могу, как прежде, заниматься акробатикой. Тем не менее, однажды, отвечая за художественную часть студенческого вечера, организовал однокурсников на построение пирамид. Профессор ЯГУ Авксентий Мординов по прошествии многих лет при встрече со мной гововрил: «Помню, как ты делала стойку на руках, а потом приземлялся на одну ногу». Действительно, соскакивая с пирамиды, у меня сломался протез. Уходить со сцены пришлось вскачь, на одной ноге. Жалко, что такая полезная воспитательная деятельность Владимира Горнакова трагически завершилась. Из Якутска он перебрался в Новосибирск, а потом в Ташкент: в одну из темных летних ночей, возвращаясь с занятий кружка, его сбила машина какого-то лихача. Володя, не приходя в сознание, скончался. Его образ не покидает меня до сих пор, поэтому и пишу о нем.
Две девушки из нашего класса тоже воевали. Участницей ВОВ была моя одноклассница Валя Комышова. Отучившись в училище, она служила лейтенантом при штабе дальневосточного артиллерийского полка. Участвовала в боевых действиях против милитаристской Японии. Впоследствии экономист. Работала начальником отдела стройматериалов в Минпроме и Минфине Туркменской ССР.
Галка Тюрнева прошла войну, демобилизовавшись, стала геологом, учатником многих экспедиций. Подробности о ее фронтовом пути, к сожалению, знаю фрагментарно. Более известен ее родственник — Герой Советского Союза, генерал-лейтенант, танкист Петр Федорович Тюрнев — начальник политуправления Дальневосточного военоого округа. Остальные наши девушки самоотверженно трудились в тылу. Впоследствии жизнь разбросала всех по разным городам и весям. Девчат в нашем классе было тоже 13 — столько же, сколько и ребят. Четверо из них уже оставили сей мир: Констанция Горнакова (бывший секретарь Иркутского горкома КПСС), Валентина Гапон, Жанна Рябушкина — хирург-офтальмолог (1023-2004), Анна Рыданых-Гранатова (умерла в грузинском г. Гори), Тамара Карелина (1923-1947). Ныне здравствуют вера Наумова, Анна Кунгурова — кандидат филологических наук (г. Уфа), Люся Ларионова — ранее преподаватель, ст. инженер охраны труда Якутского госуниверситета (после выхода на пенсию Людмила Сергеевна перехала из Якутска в Минск), Клава Ляпунова (Братск), Люба Егорова-Чарушкина, работник гражданской авиации (г. Минск), Анна Патрушева (Новосибирск), Верхатурова Анна — медработник (г. Ербагачан).
Такова судьба лишь одного класса. Но в каком-то смысле это общая судьба всего поколения, вступившего в войну со школьной скамьи и внесшего вклад в дело Победы. В предверии юбилея хотелось бы помянуть добрым словом всех.
из книги «Скрипин Григорий Васильевич» Якутск. 2003